Сид и император (СИ) - Страница 101

101

— Я представлял нечто другое, — ответил Рейвен. — Так ты переживала, пташка, так беспокоилась тогда.

Кажется, он сердится? Хм… Его проблемы. Мне он был нужен по другому поводу.

— Данна, а разве вы не беспокоитесь о своих подопечных? — парировала я и вернулась к теме. — Судьба вашего слуги еще не определена. Я позвала вас, чтобы разрешить это дело.

— А что не так?

— Ваш подданный убил моего слугу после подписания Договора, — объяснила я, сделав акцент на слове «после». — А вы спасли меня, хотя и от своих же подданных.

— Ты! — ткнул он в меня пальцем. — Ты призвала меня. Как?!

— Назвала имя, — честно ответила я. — Трижды.

— Что ты знаешь, пташка?

«Вопрос неверный». Не что, а откуда? И что еще, кроме этого.

— Вы не ответили на мой вопрос, данна, — гнула я свою линию. — На мой взгляд, это нужнее вам, а не мне.

— Что ты хочешь? — уже спокойнее спросил он.

— Для начала — рассудите, как быть. Иначе магия сама взыщет долг, — попросила я его.

Кожу закололо от нарастающей концентрации Силы и дурных предчувствий.

— Да, ты немало знаешь, — кивнул он сам себе. — Если бы не знала, магия не пробудилась.

— О чем вы?

— Пока не знаешь, что на весах, они легче пуха и пребывают в равновесии.

Кажется, я стала что-то понимать. Несведущий спустил бы им все с рук, и ничего бы не случилось. А в случае со мной — наоборот. В опасности и я, и тот сид.

— Данна, что вы решили?

— По справедливости или по закону, пташка? — внезапно улыбнулся он.

Задумавшись, я помолчала. Он опять играет в слова? Скажу от сердца, а там — как знает. В любом случае, хуже не будет.

— Закон далеко не всегда справедлив, данна. Справедливость хороша только для одной из сторон, а для другой несправедлива. Фемида слепа. Рассудите по совести, — попросила я. — Пусть это кончится ко всеобщему благу и без последствий.

Он вдруг расхохотался:

— Гвинэйр! Не ожидал, — он обнял меня за плечи и нагнулся ко мне. — Твой сын прав, ты слишком милосердна. По закону мой подданный достоин смерти, ибо он всему причина. По справедливости ты задолжала мне, а он тебе, значит, это он мой должник. Долг жизни.

Я вздрогнула. И то и другое ужасно для сида. Умереть, когда мог бы жить вечно, или служить, фактически став рабом, пока не искупит долг и не спасет господина.

— А теперь? — полюбопытствовала я. — Что теперь?

— По совести ты сама виновата, что оказалась на нашем пути. Но магия призыва такова, что я обязан был явиться, но не брать тебя с собою. Я сделал это сам, по своему желанию. Так что мы квиты. А молодой щенок извинится, как подобает.

Я резко выдохнула, а он снова засмеялся и нагнулся еще ниже. Янтарь блеснул совсем рядом. Ощущение его кожи и теплого дыхания, опалившее шею, мешает думать…

— Данна!

Он так близко. Страшно сказать, но я частенько ловила себя на мысли, что не могу точно вспомнить его черты. Они расплывались, теряясь в тумане. Эти месяцы и годы вдали не прошли даром. А теперь он здесь, рядом, перед глазами, вполне вещественный, такой живой и такой соблазнительный!

Впитываю, внимаю и стараюсь запечатлеть в памяти, чтобы было что потом вспомнить. И он столь же внимательно глядит на меня. Да что там — внимательно! Кажется, ощупал с головы до ног, нагло и бесцеремонно раздел взглядом, будто и не было преграды в виде тонкой рубашки на сборке до самого горла, плотного серого корсажа и юбок, скрадывающих силуэт ног по самые ступни.

— Гвинэйр, — сказал сид, перекатывая мое имя на языке. — Почему тебя не было сегодня в свите императора?

Да, не была. Нагло манкировала своими обязанностями, сославшись на недомогание и усталость. Просто не посчитала нужным и далее смотреть, как император вершит суд, а также награждает отличившихся в сражениях. Главное я уже видела.

Кажется, Рейвен был недоволен моим отсутствием. Ждал меня? Неужели хотел увидеть? Сердце на мгновение останавливается, чтобы забиться часто-часто, как пойманная птица. Не знаю, что он видит у меня на лице, но вдруг оказывается совсем рядом, практически слившись со мной. Я опомнилась только тогда, когда он приподнял мое лицо за подбородок. Его пальцы под стать музыканту или медикусу, но мозоли напоминают, что их обладатель неплохо владеет мечом.

— Отвечай! — не понравилось ему мое молчание.

— Я не обязана быть там, данна. Я не развлекаю гостей, — сказала я в ответ.

— Не обязана… хм… А что обязана?

Что, в его понимании, должна делать императрица?

— Я вас не понимаю, данна.

«И никогда не пойму», — подумалось вдруг.

Но разве это так важно для чувства? Когда он настолько близко, что я ощущаю его тепло, запах тела, полыни и лаванды, которые добавляли в воду для омовения; вижу каждую морщинку и черточку на лице, каждую темную прядь, выбившуюся из косы; орнамент на его традиционной тунике; злой прищур янтарных глаз…

Я то опускаю глаза, то, поборов страх, снова гляжу на него. Похоже, его забавляет моя дерзость.

— Тогда спрошу, не что обязана, а чего ты хочешь, — сказал он и приподнял меня рукой, заставляя встать на полупальцы.

— Ах…

— Неправильный ответ.

На сей раз он целует нежно, как будто испытывает. Меня или самого себя — не знаю. Он пробует на вкус, ласкает, завлекает. Заставляет приоткрыться и принять его. Боится спугнуть… И наконец отпускает.

— Данна!

— Ты этого хочешь? — спрашивает он.

Хочу ли я? О, да. Здесь и сейчас — хочу. Но понимаю, что неизбежно продолжение, и он не ограничится одними поцелуями. Ему нужно больше, иначе бы он не искал меня. Не заговорил бы со мной после той случайной ночи. Отступился бы, узнав, что я мать императора.

101